Nat Laurel

В. Кикабидзе. “Не Горюй!” 1969

Я регулярно, раз в неделю-другую ловлю  себя на том, что  ввожу в поисковую строку ютуба фразу “Поминки Левана”,  и пересматриваю финальный  эпизод из фильма “На Горюй!”

У меня есть целый список роликов, которые я постоянно  пересматриваю,  так  они мне  нравятся.  Официально  этот я люблю за  грузинскую полифонию.  На самом деле,  меня завораживает весь эпизод с  его переходом от вакханалии  к долгожданной душевной искренности. И смелость в   способности протянуть руку другому среди  стадной суеты. Никогда не “перематываю” начало и выбираю  именно этот отрывок, со “вступлением”, а не одна песня.

Так как пересматриваю я этот эпизод уже много лет, то знаю все наизусть:  каждый поворот головы, каждое движение брови, каждую морщинку и трещинку. И все  меня в этой картине пленит, включая  гигантскую ветку винограда, символ веселья и утех, проплывающую по велению чьей-то жадной руки над столом, накрытым для поминок.

Две недели назад я участвовала в  семинаре  нью-йоркского терапевта Эстер Перель, который она назвала  “Complex Masculinity”. Она предлагает использовать этот термин взамен распространенного и прижившегося  “Toxic Masculinity”, потому что такая формулировка  дает возможность не демонизировать мужчин, а посмотреть на эту проблему как комплексное явление, существующее  в  историческом и биологическом  контексте. Мне  этот подход очень близок.  Идея внешнего врага, которого нужно “просто устранить” и все станет прекрасно во мне не откликается.   Ничего нового  у Эстер Перель я не узнаю. Я получаю validation своим чувствам и ощущениям, а,  так же  помощь в формировании языка, на котором я уже сама могу писать на эти темы.   С появлением на американской сцене таких TED-Speakers как  Перель и Брене Браун (автор книги и знаменитого TED-Talk Сила Уязвимости) мне и в “Не Горюй” вдруг открылся  очередной новый слой.

Ничего нового у Эстер Перель я не узнаю, а только получаю валидацию,  потому что в 1969-м году Данелия, в художественной форме, уже все рассказал.   А в 1989-м я услышала и поняла. О том, плачут мальчики или не плачут и, что они на самом деле чувствуют, и как они на самом деле уязвимы.  Понимаю, что этот фильм лег в основу моих отношений с мужчинами, и с людьми, вообще. Очень хорошо, что включила однажды случайно телевизор и случайно посмотрела это кино.  Лет в 10-12 – самый возраст для таких  историй.  Не было тогда  Джеймс Бонда. Был, вот,  Дядя Бенджамен.